Йаррис /// В доме было десять тысяч двеpей, но она выходила в окно ©
Это когда ты что-то делаешь, с кем-то шутишь, кому-то улыбаешься, летишь в самолете, ходишь по магазинам, - а в голове собственный крик, кровавые пятна какие-то, промозглый холод, и острые иглы мыслей о смерти. Не о собственной, а вообще. Фатализм.
Разочарование. Ощущение, что вокруг - один шуршащий фантик, за которым не конфетка, а дерьмо.
Или конфетка? А вдруг дерьмо? А может лучше не разворачивать, а скромно потоптаться рядом? Но так не узнать, что внутри.
Доктор, это не лечится, я понимаю. Но что-то явно не то.
Последние дни в Австрии прошли почти в шизофрении.
Смеяться над чужими шутками и содрогаться в душе от ужаса, что все не такое, каким кажется.
Все нереальное и хрупкое, как снежинка, лживое, как кривое отражение в зеркале.
И туман. Никогда не забуду предрассветный визит в туман. Идешь в белую мглу, забывая что позади в 50 метрах - дома, а впереди - черный лес. Ничего не видишь. Холодно и страшно, и ничего нет. Серый снег, серый дым, никаких звуков.
Разочарование. Ощущение, что вокруг - один шуршащий фантик, за которым не конфетка, а дерьмо.
Или конфетка? А вдруг дерьмо? А может лучше не разворачивать, а скромно потоптаться рядом? Но так не узнать, что внутри.
Доктор, это не лечится, я понимаю. Но что-то явно не то.
Последние дни в Австрии прошли почти в шизофрении.
Смеяться над чужими шутками и содрогаться в душе от ужаса, что все не такое, каким кажется.
Все нереальное и хрупкое, как снежинка, лживое, как кривое отражение в зеркале.
И туман. Никогда не забуду предрассветный визит в туман. Идешь в белую мглу, забывая что позади в 50 метрах - дома, а впереди - черный лес. Ничего не видишь. Холодно и страшно, и ничего нет. Серый снег, серый дым, никаких звуков.